– Ты на сегодняшнюю ночь есть мой раб!

– Да госпожа, – тонко ответил Жало.

Не выпуская своей добычи из руки, Грета вышла из комнаты, таща за собой, словно бычка на веревочке Александра. Картинка та еще перед глазами, долго такого не забуду. Девица-то миниатюрная, даже длинные заячьи ушки и те достают до подбородка подручного вора, а так она ему по грудь ростом. Покачав головой и усмехнувшись, отправился я спать, глаза слипаются, но уснуть опять не сразу удалось. Грета с Александром громко за стенкой резвятся, иногда слышатся шлепки и удары кнута, кто-то завтра вид будет иметь неважный. Тем не менее, уснул, а утром, за окном еще сереет, меня растолкал Анзор:

– Иван Макарович, пора вставать, господин Рентген рано в институт приходит, нужно его перехватить по дороге, как вчера условились, да еще и Абрама забрать.

– Встаю, – садясь на кровать и широко зевая, отвечаю.

Да, ассистент господина Рентгена мне необходим. Помню я, что Иоффе говорил, как переводил мои письма своему боссу. Доверять же перевод о медицине далекому от нее не стоит, могут возникнуть недопонимания.

Загрузив вещи в автомобиль, взятый Анзором у местного воровского общества в счет каких-т долгов или совместных делишек (не вдавался я в подробности) мы отправились за Абрамом. За руль сел помятый и побитый Александр, но с широкой и довольной улыбкой. Ночь они с Гретой провели плодотворно, та даже всплакнула, когда прикусила губу своего любовника до крови.

– Так ты рад или в печали друг мой? – задал своему подручному вопрос вор.

Тот на Анзора покосился и буркнул:

– Она очень страстная, требовательная и ненасытная.

– И? – мы дуэтом с вором поинтересовались у Жало.

– В ближайшие дни мне дамского общества не потребуется, выжала меня словно мокрую тряпку, а потом еще пару раз, – ответил тот. – А вот после можно и поразмышлять на эту тему.

Ну, это он так думает, но мы-то с Анзором над ним подтрунивать еще долго будем. Абраму наша встреча не пришлось по душе. Ну а кто бы обрадовался, когда в номер входит парочка людей бандитского вида и отрывает от сладкой дамы в момент соития? Его вежливо попросили одеться и спуститься вниз, где мы дожидаемся. По словам парней, Десмонд проявила благоразумие и велела ученому права не качать, не сопротивляться и слушаться, хотя сама, в первый момент и выхватила дамский пистолетик, но палить не стала. Возможно, из-за упоминания моего имени, а может и прикинула, что шансов против троих парней у нее нет.

– Абрам Федорович, ты не серчай, – улыбнулся я, – но у нас очень мало времени. С господином Рентгеном встретимся, ты выступишь в роли переводчика, за работу и беспокойство отдельно заплачу.

– Иван Макарович, – поправляя шляпу, не скрывая раздражения, начал Абрам, – ваши методы вызывают сомнения в дальнейшем сотрудничестве.

– Это он зубки показывает? – прищурился Анзор.

– Спокойно, – протянул я руку в сторону вора, который резко развернулся на своем сиденье и уставился на сидящего ученого, – все в норме. Абрам Федорович, объяснять долго, но ситуация сложная. К темным делам не имею отношения, но разнарядка на мой арест пришла из Берлина, несмотря на мой дипломатический паспорт.

– С трудом верится, когда вокруг такое окружение, – поджав губы, упрямо ответил ученый.

– С господином Анзором знаком давно, помогли ему излечиться от сепсиса и аппендикс вырезали одновременно. Он мне и профессору Портейгу помогает в силу своих возможностей, но я его не просил, – приоткрыл я наши взаимоотношения с вором, пытаясь объяснить происходящее.

– А еще на господина Чуркова работает одна дама, не желающая дать окончательный ответ на мои ухаживания, – буркнул Анзор.

Мы помолчали, Абрам, успокоившись, согласился помочь и Жало тронул автомобиль к дому профессора Рентгена. К сожалению, прийти к ученому домой и переговорить в спокойной обстановке никак нельзя. О цели моего визита в Мюнхен известно и полиция крутится поблизости. А если верить Анзору, то в округе сосредоточено до двадцати полицейских. Тем не менее, когда нужный мне человек вышел из дома, то возле него остановился извозчик и ученому ничего не оставалось как сесть внутрь (под дулом нагана не станешь громко права качать). Возница свое дело знает, он должен от полицейских оторвался на раз, правя какими-то переулками и дворами. Мы же, видя, что полицейские находятся в замешательстве и толком не смогли осуществить преследование, медленно направились к условленному заранее месту.

На набережной реки Изар и состоялось наша встреча. На вид ученому лет шестьдесят, высокий лоб и длинная борода, завидев выходящего из автомобиля своего ассистента он изумленно вскрикнул, а я же сказал:

– Господин Вильгельм, прошу простить за доставленные неудобства, но у меня не оказалось другого выхода. Мы с вами переписывались, я господин Чурков Иван Макарович, а Абрама Федоровича привлек в качестве переводчика, и, признаюсь, желание его не спрашивал.

Рентген сделал пару шагов, взад-вперед не отвечая на перевод Иоффе. Ученый что-то осмысливает и хмурится, но вот он пожал плечами и спросил:

– Не могу понять для чего все это? Могли бы спокойно все обсудить в институте!

– Я посещал его вчера и даже видел в действие вашу установку, господин Иоффе продемонстрировал ее на одной моей знакомой, которой требуется помощь. А чуть позже оказалось, что полиция моей персоной заинтересовалась и имеет приказ препроводить в Берлин. Не переговорив с вами и не решив определенных вопросов, у меня нет желания подчиняться каким-то глупым приказам, – ответил я.

– И что же вы хотите? – поинтересовался профессор.

– Присядем? – предложил я, кивнув в сторону лавочек, стоящих у воды.

– Почему бы и нет, – согласился тот, а потом указал в сторону своего помощника: – Абрам, ты прогуляйся, мы с господином Чурковым сможем изъясниться, это с чтением русского у меня возникают определенные проблемы. Очень уж грамматика и орфография странная, имеющая нюансы при переводе.

Иоффе молча кивнул и отправился в автомобиль. Нет, Вильгельм говорит по-русски плохо, над фразами долго думает, но понять мы действительно друг друга можем. Разместившись на лавочке, смотрим на воду и курим, собираясь с мыслями.

– Предлагаю вам отправиться в Москву и продолжить работу в моей компании. Средства, материалы – выделю, в разумных пределах, – начал я.

– Иван, я уже не молод, мне нравится Мюнхен, опять-таки, тут семья и уже налажена работа. Переезд, пусть и с выгодой, всегда сравним пожару, при котором погибнут идеи и пропадут необходимые материалы. Так было есть и будет. За большими деньгами давно уже не гонюсь, за славой тоже, – покачав головой, ответил тот мне.

– Но могу предложить не один десяток идей, как усовершенствовать вашу установку, – намекнул я. – В том числе и про ее практическое применение расскажу.

– А мне это и так известно, – неожиданно ответил тот. – А десяток усовершенствований – крохи, у меня сотни вариантов! Но, боюсь, попробовать все не успею, не хватит времени.

Попытался я его поуговаривать, но Вильгельм и слушать не захотел. А вот продать установку согласился с радостью, даже предложил изготовить более усовершенствованную. Но я решил, что одну оплачу готовую и предоставлю задаток за вторую, а когда та будет готова и опробована, то переведу оставшуюся сумму или пришлю чек. На этом мы и решили, после чего отправились в адвокатскую контору, где составили договор и там же я выписал чек. Абрам согласился перебраться в Москву и работать на меня, условия он уже озвучивал и с ними пришлось согласиться. Ученый отправится в Россию через пару дней, ему необходимо завершить дела, да и в путешествие он собрался с Десмонд, оказалось, они уже заранее договорились. Дела мои в Германии подошли к концу, рентгеновскую установку, в последний момент, выписал на адрес больницы в Москве, а не на русское посольство, как мне рекомендовал Николай Дмитриевич. Не хочу, чтобы с правами собственности непонятки вышли, да и Анзор говорит, что беспокоиться не стоит, груз придет в целости и сохранности.