– Предположим, что письмо от Смеевой, – пожал я плечами, вытащил портсигар, достал из него папиросу и закурил. – Пока мы топчемся на одном месте. Проблема ваша мне неизвестна, как и кем вы являетесь.

Женщина побарабанила пальчиками по столешнице, вздохнула и... Встала, сказав:

– Не думаю, что вы мне поможете, Маша ошиблась.

И что на это ответить? Молчу, продолжаю папироску смолить, жду, когда дама уйдет, но та продолжает стоять. Она ждет, что начну ее упрашивать остаться и поделиться проблемами? Да на фиг надо! Внутри начало подниматься раздражение несмотря на то, что отдохнул и вкусно поел.

– Иван Макарович, так вы мне поможете? – нелогично спросила незнакомка и вновь села.

– Вам нужно что-то перетащить или пол подмести? – резко ответил и сам поморщился. – Наверное хватит играть в какие-то свои игры, и пора выложить все начистоту. Могу пообещать, раз графиня Смеева попросила, что разговор останется, между нами, чем бы он не завершился, но не более того.

– Но вы же доктор!

– И что с того? Давайте начистоту! У меня много дел запланировано, на пустые разговоры время терять не хочу.

Тяжкий вздох, а потом дама закинула вуаль на шляпку и посмотрела на меня. Ну, симпатичная, волосы рыжие, вьются, глаза крупные – зеленые, черты лица правильные. Холодновата правда, но, в какой-то степени, красива.

– И что? – уточнил я, видя, как на лице незнакомки написана растерянность, удивление и толика гнева. – Не серчайте, но мы незнакомы.

– Вы и в самом деле меня не узнали? – уточнила она.

– Простите, но, нет, – покачал я головой.

– Я Ольга Десмонд!

– Чурков Иван Макарович, приятно познакомиться, – ответил ей.

– И вам ничего не говорит мое имя?

– Красивое, в России у императрицы такое же, – чуть развел в стороны руками.

Моя собеседница озадаченно покачала головой и полезла в сумочку. Оглянувшись по сторонам, достала несколько фотокарточек и положила их передо мной картинкой вниз:

– И это не видели?

Взял руки фотки, мысленно хмыкнул. Десмонд танцует на помосте, публика аплодирует, а на самой девушке наряд условен, она практически голая, впрочем, думаю, когда представление окончится, то на ней и в самом деле ничего не останется. И это при том, что обнаженные женские тела являются под негласным запретом. В моем времени это можно считать эротикой, но тут... гм, откровенная порнография! Кстати, фривольных открыток хватает, но стоят они не дешево и достать их не так легко. Понятно почему моя собеседница в таком наряде и лицо скрывает, наверняка популярна и каждый второй ее в лицо знает. Осталось понять, для чего ей потребовались мои услуги и что за беда приключилась.

– Красиво, но, не поверите, в данном наряде вы не хуже выглядите. Что же касаемо фотокарточек, то позвольте вас разочаровать, – протянул ей снимки.

– А вы не врете, – задумчиво проговорила Десмонд, убирая снимки в сумочку.

– Не имею привычки, в лучшем случае – промолчу. Кстати, это ваша охрана или поклонники? – кивнул в сторону столика, где продолжает сидеть троица подозрительного вида.

– Да, мои, слишком много имею поклонников и противников, есть чего опасаться.

– На сувениры порвут? – хмыкнул я, вспомнив, как иногда встречала популярных людей толпа в моем времени.

– Простите? – склонила Десмонд голову.

– Не обращайте внимания, иногда говорю то, что на уме, но расшифровывать мысли не стану, – загасил я папиросу. – Так какая же у вас беда?

– Но вы поможете?

– Ничего не могу обещать, сперва хочу услышать о проблеме, – осторожно ответил ей.

История юной танцовщицы, которая, по ее словам, имеет известность не только в Германии, но и во всей Европе, а также и в России, оказалась банальна. Девушка, а ей еще и восемнадцати лет нет, плохо себя чувствует. С Марией Александровной они оказались знакомы и когда та ей рассказала свою историю, то и решила ко мне обратиться. Даже собиралась отправиться в Россию, но случайно узнала, что я прибыл в Германию и постаралась встретиться.

– И как же вам удалось отыскать меня в данном ресторане? – поинтересовался я.

– Ой, это не так сложно, как кажется, – усмехнулась девушка. – О вашем визите в Мюнхен, к какому-то ученому, мне стало давно известно.

– Но от кого? – поразился я, пытаясь вспомнить, когда выразил желание посетить Рентгена.

– Так Маша мне поведала, а той, как поняла доверенный слуга сообщил, – дернула Десмонд плечиком.

Ага, Лаврентий каким-то образом прознал о моих намерениях. Правда, я скрывать ни от кого не пытался, но ведь отправился, можно сказать, спонтанно! Что-то моя собеседница скрывает! Впрочем, у каждого могут иметься тайны и не мне их разгадывать.

– Допустим, – кивнул я, – но спрашивал именно про ресторан!

– В Берлине пересечься с вами не удалось, отношения у меня с Брауном натянутые, тот выступает за мораль, а меня относит к развратному элементу.

– Хм, может так случиться, что взгляды он поменяет, – обронил я, вспомнив, озабоченность Карла слабым полом.

– Это вряд ли, – тряхнула волосами девушка. – Отправилась в Мюнхен, а ресторанные служащие сообщили моему человеку о вашем прибытии.

– Слежки за собой не заметил, – расстроился я и мысленно ругнулся: «Навыки теряю!».

– Да никто и не следил! Мне из ресторана телеграфировали, что вы на обед пришли, вот к вам и поспешила. Повезло, собиралась навестить одну знакомую, уже собралась из номера выходить, а тут звонок, поэтому так быстро добралась.

– Так что у вас за беда приключилась? – отбросив подозрения, спросил я девушку, а потом уточнил: – Мария-то Александровна, если знаете, подробностей не пишет.

Девушка стала перечислять симптомы, что сильно стала уставать, появилась отдышка сердцебиение, потливость и общее тревожное состояние. Честно попытался разобраться, но кроме как проблем с сердцем на ум ничего не пришло. Однако, дополнительные вопросы поставили под сомнение мои подозрения. Принялся вспоминать все, что прочел в медицинских книгах и наши беседы с Портейгом. Профессор подобные симптомы перечислял и, в связи с этим удивлялся, как хирурги отваживаются на операции. Помню, в тот момент я пил кофе и про себя улыбался, не собираясь говорить, что вскоре люди начнут пересаживать сердца и другие важные органы. Не удивлюсь, что когда-нибудь от человеческой оболочки и вовсе мало чего останется, научатся пересаживать мозг и... человек перестанет быть таковым. Но я отвлекся! Чем же Семен Иванович восхищался? Удаление щитовидки! Точно! Подобные операции стали проводиться в России, но изначально стали делать в Европе. Выходит, у танцовщицы в этом проблема и никто не смог распознать?

– Не поверю, что доктора не поставили диагноз, – сказал я. – Вы же уже консультировались с кем-то?

– Да, вы совершенно правы, мне поставили диагноз и даже предложили решить данную проблему радикально, но мне это не подходит.

– Щитовидная железа, – медленно проговорил я. – Правильно?

– Иван Макарович, у вас имеются новые препараты, говорят, они от всего помогают, помогите мне, а за деньгами...

– Вы считаете, что мы с вами, мило побеседовав за обеденным столом, сразу приступим к лечению? – перебил я девушку. – Простите, но предварительно необходимо убедиться в наличии заболевания. И, сразу предупрежу, от данного заболевания у меня нет чудо-препарата.

– Но шов... – начала моя собеседница, но я ее вновь перебил:

– Оставьте мне данные, где вас отыскать, если сумею с одним ученым договориться, то мы кое-что проверим, после чего ужу предметно поговорим. Хорошо?

На этом и договорились. Правда, я еще раз уточнил симптомы и поинтересовался как ей диагноз поставили. Она консультировалась у нескольких врачей и те в один голос убежденно сказали, что ей необходима операция. Хирург же, когда доберется до щитовидной железы, то и примет решение о полном или частичном ее удалении. Жесть! Без каких-либо анализов и обследований ложиться под нож? Ведь кроме тех симптомов, что она перечислила, никаких доказательств нет! Понимаю, что в данный момент это «модная» операция. Хирурги рапортуют об успехах, в том числе и восстановлении пациентов. Не помню, про кого говорил мне Портейг, вроде бы швейцарца, сделавшего уже сотни успешных операций, но тот берется за скальпель только когда точно знает о заболевании и может прощупать орган. Или профессор говорил о чем-то другом? Да нет, вроде бы о щитовидке. В России не так много хирургов, делающих подобное, да и подход к данному заболеванию не такой. А танцовщице сразу ставят подобный диагноз, основываясь на ее словах. Нет, возможно, она и в самом деле страдает от данной болезни. Но к каким последствиям приведет хирургическое вмешательство? Н-да, медицина тут больше похожа на русское авось, но доктора делают все возможное и пациентов пытаются спасти.